Воспоминания о ….

Со смерти бабушки прошёл ровно год.

5 мая прошлого года, в 5:55 утра умер святейший человек в моей жизни и вместе с ней умерло что-то в душе у её дочери, моей мамы. А так же смех и веселье в нашем доме.

Год прошёл тяжело. Попытки держаться, убедить себя, что человек прожил долгую жизнь и все равно острая нехватка его доброты и улыбки, тёплых вечерних разговоров под кружку чая.

Мама готова была носить её на руках, когда бабушка уже не могла ходить. Кормить с ложечки и сидеть как у кровати маленького ребёнка, отдавая всю свою любовь ей. Лишь бы она жила, жила как можно дольше и, на сколько это возможно, лучше.

— Ранки уже затягиваются. — Из благих побуждений врала моя мама, обрабатывая глубокие пролежни, почерневшие, с сладковатым запахом гниения. На пояснице уже виднелась кость. — Скоро совсем заживёт и будем потихоньку ходить…

Потом мама выходила в коридор, чтобы бабушка её не услышала и, стараясь быть тише, плакала, а я молча её обнимала. Признаться, иногда я думала, что бабушке лучше поскорее уйти в мир иной, отмучиться. Потом винила себя за эти эгоистичные мысли, ведь это мне тяжело на это смотреть, поэтому эти мысли иногда лезли в голову.

Все домочадцы понимали, что бабушка ходить уже не будет и поэтому часть пенсии откладывали «на поездку летом в деревню».

Порой бабушке становилось хуже, вызывали скорую и ей делали какой-то укол, после которого она спала до утра, а утром просыпалась и выглядела гораздо здоровее. И мама привыкла. Укол — сон — хорошее самочувствие.

Но так не могло быть вечно, к сожалению, организм человека так не починить, он изнашивается — не поменять шестеренку, чтобы он заработал идеально.

— Ну вот и все, наверное. — Я услышала тихий спокойный голос бабушки посреди ночи, но не нашла сил в себе проснуться. — Спасибо тебе, Наташа, что не бросила меня. Тяжело тебе было, наверное, со мной, старой.

— Мам, ну что ты говоришь. — Я слышу срывающийся от слез голос мамы, но она держится и старается не плакать. Знаю, что она сидит сейчас у кровати бабушки и гладит её седые волосы. Не могу открыть глаза и пошевелиться и лишь слушаю. — Сейчас приедет врач, сделает укольчик, ты поспишь.

— А Маша и Саша спят?

— Да, мам, два часа ночи.

— Хорошо, не буди их. Спасибо вам, Саше спасибо, носился со мной. Передай ему, что я очень благодарна за заботу. Машу поцелуй. Наташ, а как в деревне было хорошо, правда? Соседи какие были хорошие. Сколько хорошего в жизни было вообще. Клава и Валя какие хорошие, приезжали все всегда. И Дима приезжал, Алёнка. Славку вырастила. Серёжа приезжал и сюда даже проведать. Славная жизнь была.

Мама гладит дряхлую руку бабушки, крепко её сжимая, стараясь удержать рядом с собой.

— Не плачь по мне. И вообще никогда не плачь.

Раздаётся долгожданный звонок в дверь и мама бежит открывать. Приехала реанимация, бабушка все что-то говорит маме, но на лицо ей одели кислородную маску и сделали снотворный укол.

— Мама, поспи пока, утром мы поговорим, тебе будет лучше. — Моя мама искренне в это верит.

Врач, мужчина средних лет, сидит, заполняет бумаги, потом убирает ручку в нагрудный карман и встаёт.

— Нам что-нибудь надо ей дать, когда она проснётся?

Врач на секунду заминается, подбирая слова.

— Примерно через полчаса вам надо будет зафиксировать время смерти и позвонить в скорую. Приедет машина. Соболезную.

Мама выбегает с криком в комнату и тут сонный паралич спадает и я приподнимаюсь. Папа тоже проснулся и тут же вскочил, схватив маму и прижав к себе. Рыдания то стихают, то нарастают до крика. Реанимация уехала.

До утра мама сидела рядом с бабушкой и каждый раз, когда дыхание становилось реже зажмуривалась и беззвучно плакала. Я сижу в смежной комнате, молча смотрю на маму. Ей надо побыть последний раз одной с ней рядом.

В 5:55 бабушка последний раз выдохнула и перестала дышать, а мама стала плакать. Дни напролёт. Переставая плакать лишь во сне.

В деревню бабушка уехала в мае, уже навсегда. Там, недалеко от дома, её и похоронили на уютном деревенском кладбище, окруженном берёзками и говорливыми воронами.

— Машенька. — Бабушка с трудом подходит ко мне, ставя рядом на землю тяжёлые ведра. — Ты скажи маме, пожалуйста, чтобы она не плакала, мне так тяжело эти ведра со слезами носить. Совсем слабая сделалась.

Я резко просыпаюсь, сев на кровати. Уже утро. Мама спит на соседней кровати. Встаю и ставлю чайник на плиту, достаю две кружки.

— Мам, — мягко бужу её, поглаживая по руке, — вставай, родная.

Мы идём пить чай. За окном льёт дождь, прошло больше года со смерти бабушки, а до сих пор не верится в это.

— Сейчас бы и бабушка с нами попила чаю. А ведь она перед смертью ещё что-то говорила, а я ей сказала, чтобы спала. Кто же знает теперь, что она говорила? — Тихо шепчет мама, её глаза блестят. Беру мягкую белую руку в свою, глажу и сжимаю. Почему-то, когда человека начинаешь успокаивать, ему становится ещё хуже, ещё жальче себя и он ещё дольше и сильнее плачет. Просто почувствуй, что я рядом с тобой, мама, люблю тебя всей душой и буду с тобой. Как мне больно видеть твои слезы, за всю жизнь до смерти бабушки ни разу не видела твоих слез, мама.

— Ты её затопила.- Говорю несколько жёстко, сама удивляюсь своему голосу.

— Что?

— Бабушка снится часто. Несёт ведра и просит тебя не плакать. Говорит, что ей тяжело их нести.

Мама закрывает лицо руками, тяжело выдыхает и старается успокоиться. Получается, отхлебывает чай.

— Мам, бабушка была такой светлой, разве же такому светлому и интересующемуся человеку так мучиться пристало?

— Я бы вечно её мыла, убирала за ней, кормила, лишь бы она жила. За что ей такая тяжёлая жизнь и смерть была дана? Вырастила сестёр, все терпела, всех любила и сострадала всем. Никогда ни про кого плохого не говорила.

— Так нельзя. Ты же знаешь. Она просила не плакать по ней, а ты что творишь? — Я чувствую, что сейчас мама снова расплачется. Но она берет себя в руки.

— Знаю. Я постараюсь.

Нет, мама не перестала плакать совсем. И помнить она не перестала.

Но постепенно, со временем, приходит принятие и смирение. Осознание всего ужаса произошедшего. И с этой болью приходится жить дальше, будто заново.

У мамы есть я, есть мой папа — её муж. Будут внуки. Есть ради чего жить, ради кого.

Бабушка снится мне и сейчас, но ведра она уже не носит и не выглядит такой уставшей. Иногда, во сне, мы с ней ездим вместе в автобусе или на машине, а потом, на остановке, она выходит одна, говорит, что мне с ней нельзя — рано.

— Я тут уже обжилась. — Напоследок говорит она. — Светлый домик, уютный, прям как в деревне. Но я тебе сейчас его не покажу, ты не скоро увидишь.

— Пока, бабушка.

И она уходит, а я просыпаюсь.

Когда-нибудь, все мы побываем в её светлом доме вновь, но это будет не скоро. Значит, сейчас мы нужны здесь.